Рита Ээварди

Связь между родителями и детьми продолжается всю жизнь. На протяжении жизни друзья, коллеги, партнёры могут меняться, но мать, отец, дочь и сын всегда остаются. Даже в том случае, если отношения прерываются и как сегодня нередко случается – опустевшее место родителя занимает кто-то другой.

Это размышления о том, что меня близко коснулось и проявления чего я часто наблюдаю в повседневной жизни и в кабинете терапии.

Американский психотерапевт, доктор философии Патрисия Лав назвала это явление эмоциональным инцестом. В случае физического инцеста родитель использует ребенка для удовлетворения своих физических потребностей, которыми он должен делиться с другим взрослым, а в случае эмоционального инцеста родитель удовлетворяет свои эмоциональные потребности в ребенке. Ребенок становится как-бы вторым партнером родителя. На первый взгляд такое поведение обычно не кажется чем-то вредоносным, скорее, отношения между ребенком и родителем кажутся любяще близкими, они как лучшие друзья. На самом деле это затрагивает всю семью, и особенно подвержен риску ребенок, выбранный родителем. В английском языке для такого ребенка существует особый термин «выбранный ребенок» (chosen child).

Когда близость между родителем и ребёнком является избыточной и вредносной?

Ответ прост: если в этих отношениях преимущественно удовлетворяются потребности родителя. Ребенок остается один на один со своими потребностями и вскоре теряет способность их вообще замечать и выражать. В случае модели здоровой семьи муж или жена, у кого проблемы с работой, с отношениями, здоровьем или душой, обратились бы к партнёру. Но если в отношениях недостаточно доверия и близости, то это небезопасно. Взрослый партнер может быть оценивающим, критичным и даже оскорбляющим. Если необходимо обсудить взаимные проблемы, то легко может возникнуть конфликт. Если человек боится конфликтов, не может постоять за себя и не чувствует своих границ, он не будет рассказывать партнеру о своих тревогах. При этом в семье есть ребенок, любящий обоих родителей искренне и без остатка. У него нет опыта, умения и права быть критичным и настроенным против своих родителей. Такой слушатель безопасен и привлекателен.

В качестве примера приведу одну вымышленную, но довольно типичную историю о паре чуть за тридцать:

Тийна и Меэлис воспитывают 4-летнюю дочь Лийзи. Рабочие дни Меэлиса в последнее время становятся все длиннее, на работе напряженно, а Тийна в то же время недовольна дома тем, что муж уделяет семье так мало времени. Однажды вечером, когда семья планировала вместе куда-нибудь пойти, Меэлис забывает об этом и снова приезжает на несколько часов позже, чем ожидалось. Лийзи с радостью бежит обнять отца, но Тийна в ярости, говорит, что думает о поведении мужа, и уходит в другую комнату, хлопая дверьми. Меэлис и Лийзи остаются в коридоре вдвоем, отец держит свою маленькую дочь, чувствует её глубокую безусловную любовь и получает от этого утешение. «Ты папин солнечный лучик, ты улучшаешь папе настроение! У меня был такой тяжелый день, и я очень устал. Почему мама этого не понимает?» — шепчет он ребенку на ухо.

Как это видится глазами 4-летней Лийзи? Она, маленький ребенок, может избавить от переживаний своего большого отца? Поскольку взрослая мама не может этого сделать, это ведь означает, что она хоть и маленькая, но гораздо сильнее, чем ее мама? Здесь берет свое начало ощущение особой грандиозности. Лийзи ощущает себя большой, сильной и умелой. Ребенок, с которым обращаются таким образом, начинает думать, что он особенный и способнее, чем другие, что для него нет ничего невозможного. В конце концов, он одержал величайшую победу из всех – он стал выше своего родителя.

К сожалению, такое чувство особой грандиозности Лийзи может испытывать только в моменты, когда она нужна отцу, когда наступает кризис и отцу нужна эмоциональная поддержка. В остальное время она всего лишь 4-летняя дочь своих родителей, с которой обращаются соответственно её возрасту. Если у Лийзи возникают свои тревоги и потребности, она не может обратиться с ними к отцу, потому что в этом случае её переживание немедленно станут его переживанием, и к кому тот обратится с очередной проблемой, если не к ребенку, и тревога Лийзи удвоится.

Вместо эмоциональной поддержки, которую ей бы нужно получить от родителей, бремя просто бы удвоилось. К матери она тоже не может обратиться, потому что Лийзи то сильнее её, иначе отец не предпочел бы Лийзи в качестве своего доверенного лица.

Отец или мать, выбравшие своего ребенка в качестве своего доверенного, больше не могут занимать позицию родителя. Они нуждаются в этом ребенке в трудные моменты и поэтому не могут навязывать ему свои правила и требовать дисциплины. Это, в свою очередь, лишает ребенка чувства безопасности – родителя больше нельзя воспринимать как большого, сильного и знающего человека, к которому можно обратиться, если необходимо, для решения своих проблем и понимания своих чувств. Эмоциональные потребности ребенка остаются неудовлетворенными, а кажущиеся близкими и любящими отношения в основном служат только потребностям родителя.

Родитель, который использует ребенка в качестве своего эмоционального партнера, оказывается в беспроигрышной ситуации (win-win): для эмоциональной разгрузки у него или у нее есть ребенок, а супруг или супруга -для удовлетворения физиологических потребностей. Внутри ребенка в такой ситуации особая грандиозность оборачивается ничтожностью – он ощущает, что его собственные тревоги, потребности и чувства незначительны, непонятны, неразрешимы и т.д. Короче говоря – то, что с ним происходит, неважно и вызывает плохое чувство. Но, если отец или мать переживают кризис, он внезапно становится невероятно большим и сильным. Подсознание получает сообщение: «Я чувствую себя сильным и здоровым только тогда, когда кто-то находится в кризисной ситуации. Тогда наступает мой выход, тогда я необходим и сияю над всеми». И в будущем такой человек будет чувствовать себя в безопасности и живым только в кризисных ситуациях. Став взрослым, он живет от одной драмы к другой. Когда рядом нет нуждающегося в чем-то человека, он создает эту драму сам. Внутренняя потребность спасать, быть необходимым, утешать и оказывать поддержку должна быть удовлетворена. Свои собственные неудовлетворенные потребности все накапливаются, и внутреннее чувство собственной никчемности усугубляется. Единственное, что приносит облегчение, – это возможность кого-то спасти. Вырастая, такие дети часто становятся спасателями, врачами, психологами, терапевтами. Оглядываясь на историю своего формирования, я должна признать, что и в моем случае необъяснимое внутреннее влечение к нуждающимся было важным фактором в становлении терапевтом.

Помощь и спасение людей – необходимая и благодарная работа, если это потребность помогающего, но если он чувствует себя среди счастливых людей чужим, никчемным и изолированным, это плохо. Потребность в драматических ситуациях заложена в подсознании такого человека, и поэтому в глубине души такой человек совсем не заинтересован в том, чтобы при самом счастливом сценарии его работа однажды закончилась – и никого больше не нужно будет спасать. Это означало бы бесконечное одиночество, ничтожную и никчемную жизнь для патологического помощника.

Как нездоровая близость между отцом и дочерью влияет на семью в целом? Тийна злится на мужа, происходящее между ними нужно было бы обсудить и изменить, потребности женщины должны быть удовлетворены, а боль – высказана. Для этого нужно противопоставить себя мужчине, оба должны иметь возможность выражать свои взгляды и аргументы, вероятно, вместе пройти сквозь большой или малый хаос, чтобы, наконец, могли появиться новые решения, понимание и одобрение. Однако противопоставления не происходит, и вместо этого мужчина обращается к ребенку. Тийна чувствует себя обделенной, а в глазах ребенка чуть ли не плохой, но в подсознании она ощущает ребёнка как угрозу своему положению рядом с мужем, и это, в свою очередь, становится причиной сознательной или подсознательной ревности. По мере того, как такая семейная модель усугубляется, Тийна чувствует себя все более отвергнутой и изолированной, и это часто отражается в резкости и нападках на ребенка.

Конечно, ребенок ничего не знает об этом внутреннем процессе матери и думает, что он сам в чем-то не прав, неприятен и противен. Тийна начинает искать удовлетворения своих потребностей в подругах, побочных отношениях, бокале вина или в чем-то еще. В результате отношения пары не выполняют своей функции – поддерживать друг друга и развиваться как люди, как семья. Выбранный ребенок испытывает необъяснимую тревогу и чувство вины, а другие дети в семье также могут отрицательно относиться к выбранному ребенку.

Подобная ситуация может развиваться и наоборот: Меэлис приходит домой, Тийна хватает ребенка на руки, высказывает мужчине в лицо все, что она думает о нем, и бросается с ребёнком в другую комнату. Меэлис остается в недоумении в коридоре. Тийна обнимает Лийзи в другой комнате, плачет и шепчет: «Ты единственная, кто заботится обо мне. Только ты можешь сделать меня счастливой. Папа вообще о нас не заботится, но, к счастью, мы есть друг у друг». Лийзи, которой для здорового развития нужны оба родителя, и которая чувствует сильное внутреннее побуждение на радостях побежать навстречу к отцу, заключена в объятия матери и чувствует, что она может предать мать, если пойдет к отцу. В то же время она чувствует себя важной и нужной, потому что она способна удовлетворить потребности взрослого лучше, чем ее отец. Потребности ребёнка снова на заднем плане, и важным становится то, что нужно матери. А ей нужен сторонник, поклонник, слушатель и понимающий человек. Отношения между отцом и Лийзи тоже начинают страдать, так что вскоре уже будет невозможно обратиться к нему, и Лийзи остаётся со своими потребностями совсем одной. Оказавшийся не у дел отец довольно скоро начнет искать удовлетворения своим эмоциональным потребностям на стороне, и с большой вероятностью семья скоро окажется в кризисе.

Если Тийна и Меэлис разведутся, Лийзи, вероятно, останется с матерью. Дистанция с отцом ещё больше, мать еще больше сломлена и нуждается в поддержке дочери. При этом самой Лийзи приходится адаптироваться к жизни, ходить в школу, строить отношения, взрослея, она даже больше будет нуждаться в поддержке и советах взрослого человека. По всей вероятности, она справится. Она отодвинет свои чувства и потребности на задний план и приспособится к потребностям и требованиям внешнего мира. Ей приходилось достаточно практиковать это умение дома. Лийзи вполне может стать успешной женщиной, которая будет быстро подниматься по карьерной лестнице, одно большое достижение будет следовать за другим, жизнь кажется налажена и все необходимое есть…. только внутри – необъяснимое чувство пустоты, печали, все более горького бессилия и нежелания что-либо делать. Лийзи не понимает, что с ней творится, ведь внешне всё как будто в порядке. В лучшем случае она попадет на терапию, найдёт близкого друга или подругу, который(ая) адекватно покажет ей её ситуацию и поможет увидеть, что причина растущего бессилия – хроническая и серьезная неудовлетворенность собственных потребностей. В большинстве случаев такие люди даже не осознают, что у них также есть простые, человеческие, повседневные потребности, ради которых стоит и нужно что-то предпринять. Они думают, что служение окружающим должно дать достаточно энергии, чтобы восполнить запасы своих силы, но жизнь показывает, что постоянно растущие достижения приносят все меньше удовлетворения.

Важно, чтобы внутреннее «я» каждого человека могло расти. Каждый по рождению имеет право быть счастливым и радостным просто так, чувствовать себя равными с другими и не быть отвергнутым в любой ситуации – в радости, в грусти, в замешательстве и в ясности. 

 Мне кажется, что способность быть довольным и ценным даже в радостных, игровых или просто в обычных повседневных ситуациях может быть началом решения отказа от своей грандиозности, необходимости быть лучше, способнее, важнее, красивее других. 

Я хочу, чтобы у каждого родителя хватило бы смелости критически взглянуть на свои отношения со своим ребенком и спросить себя: «Чьи потребности в этих отношениях превыше всего?» Если следует ответ: «Конечно, ребенка!», — то спросите себя: «Вы уверены, что это потребности ребенка, а не ваши собственные, или может быть потребности бабушек и дедушек, несбывшиеся мечты, нереалистичные ожидания?» Видите ли Вы ребенка в своей семье самим собой? Есть ли у него или у нее возможность ошибаться, быть не идеальным, посредственным, другим, злым, грустным, напуганным, радостным…?

И в то же время каждый взрослый мог бы спросить себя: «Видны ли мне мои собственные потребности и важны ли они для меня? Действительно ли это мои потребности или они служат интересам моих родителей, бабушек и дедушек, работодателя или партнера? Могу ли я действительно быть самим(мой) собой в своей в семье, дома и выражать то, что чувствую и в чем нуждаюсь? Естественно ли для меня искать эмоциональную поддержку у партнера или у другого взрослого, говорить о своем страхе, боли, гневе, радости, тоске…?»

Подобно еде, воздуху, теплу, свету и прикосновениям, нам нужно, чтобы нас выслушивали, понимали, принимали и утешали. Став взрослыми, мы можем заботиться о себе разными способами и, если нам нужны другие, то искать поддержку у партнера, у друга или пойти на терапию. Конечно, в некоторой степени мы также можем ожидать поддержки от наших детей, но чем младше ребенок, тем отчетливее мы должны помнить, что основная функция родительско-детских отношений – это поддерживать ребенка на его или ее пути к здоровой и счастливой взрослой жизни, а не наоборот.