Пилле Алавер
Статья вышла в журнале «TervisPluss» в октябре 2019

После окончания курса терапии терапевт редко слышит, как складывается жизнь клиента дальше. Тем более ценно, когда человек связывается сам, чтобы дать обратную связь, и соглашается поделиться процессом исцеления с другими. Вот разговор с 44-летней женщиной, которая в детстве пережила сексуальное насилие со стороны близкого родственника.

С какой проблемой Вы пришли на терапию? 

Это история, которая произошла со мной в детстве, и мой мозг заблокировал ее, но она мешала моей жизни и усложнила отношения с мужчинами. В те моменты, когда все вспоминалось, я никак не могла справиться с нараставшей тревогой, болью и чувством стыда. Чувство стыда было настолько велико даже после того, что произошло тогда, что я не могла никому об этом рассказать. Может поэтому мозг и блокировал доступ к информации. Унижение было столь велико, а я была в таком стрессе, что погрузилась в чувство вины и стыда. У меня возник вопрос: ПОЧЕМУ он так со мной поступил?

Сама я не могла справиться со случившимся, это было настолько абсурдно и противоестественно, что этому не было никаких объяснений. Но эта глубоко засевшая информация вышла наружу, когда в моей жизни возникла еще одна сложная ситуация, и с болью всплыл старый случай. Я вспомнила, что человек, который должен был предложить мне в детстве чувство безопасности, тепла и защиты, помогать и поддерживать меня, на самом деле оказался насильником.

Тогда я и пришла на терапию, и мы много говорили об этом. Мне также очень помогла книга «Прорыв» (Carolyn Ainscough, Kay Toon «Breaking Free: Help for Survivors of Child Sexual Abuse», написанная для переживших сексуальное насилие в  детстве). Я прочла её залпом.

Раньше я пыталась искать помощь и в других местах, рассказывала психологу свою историю, но он не смог мне помочь. Мы с партнером пошли к психологу, чтобы обсудить наши отношения, и я вспомнила, что случилось со мной в детстве. Я была в шоке и рассказала обо всем, что вспомнила. Но психолог не обратил на это внимания. Однако холистические путешествия во внутренний мир оказалось для меня самыми правильными и эффективными.

Сколько лет Вам было, когда это произошло?

Когда это произошло в первый раз, мне было 11 лет, а в последний раз – 17, а что было еще в промежутке … Но я помню только первый и последний раз.

Как отреагировал на это Ваш партнёр?

Мой партнер решил, что я преувеличиваю, и мне было очень больно это слышать. Но я понимаю, что, если происшедшее уже и для меня совершенно ненормально, это также тяжело для других людей, и у них может возникнуть желание проигнорировать эту информацию.

Когда начинаешь говорить о произошедшем насилии, история кажется настолько абсурдной и невероятной, особенно если за пределами ближайшего окружения насильника он воспринимается совершенно другим человеком.

Скорее, лгуньей считают жертву и осуждают её. Я поняла, что тема настолько сложная, что люди не могут справиться с такими вещами. Они пытаются обратить рассказ в шутку или избегать темы. Лучше поговорить с теми, от кого можно получить помощь, и кто тебя выслушают.

В Вашей жизни был ещё один случай насилия?

Да, тогда мне было 17 лет. На этот раз им оказался знакомым, который был коварным бабником. У нас была разница в возрасте в несколько десятков лет, и я не опасалась никаких поползновений с его стороны. И тогда я не сумела действовать после того, что случилось, я была в смятении и напугана. Просить помощи тоже было не у кого. Я не осмелилась рассказать родителям, это, наверное, было бы для них большим потрясением, и они не знали бы, как мне помочь.

Теперь я бы знала, что делать, если бы мой ребенок пришел ко мне с подобным рассказом. Вот почему родителям нужно строить доверительные отношения со своими детьми, чтобы те не боялись им все рассказывать. Родители сами часто разрушают доверительные отношения.

Что Вы чувствовали в те отчаянные моменты?

Я чувствовала резкую боль в груди и угнетённость. Например, если где-то в фильме была сцена унижения или несправедливости, я реагировала очень тяжело. Как будто я испытывала те же чувства, что и человек в фильме, но я не могла связать это со своей травмой. Я думала, что я испытываю чувство эмпатии, и не хотела смотреть такие фильмы. Позже я поняла, что на самом деле за этой реакцией стояла моя собственная травма. Теперь меня это больше не беспокоит, неприятно конечно, но я больше не реагирую столь чувствительно. Я больше не вхожу в эту ситуацию, скорее, остаюсь наблюдателем и не отождествляю себя с героиней фильма. В этом смысле жизнь сейчас во много раз проще, и я отношусь к себе с гораздо большим уважением.

То, что я начала делать после терапии, – это устанавливать границы. Пришлось начать раздвигать границы, потому что раньше эти границы были очень узкими. Мне казалось, что я замурована, пытаясь защищать себя даже там, где в этом не было необходимости.

Думаете ли Вы о том, что границы в парных отношениях необходимы?

Да, в любых отношениях. Другое дело, что отношения с насильником научили меня со всем мириться. Но теперь пришло время сломать границы, я пробую, как далеко я могу зайти и что могу сделать. Нужно просто пробовать. Самоутверждение не происходит пока автоматически, я должна сначала подумать. Я стала лучше видеть ситуации. Когда я чувствую, что меня обижают и у меня возникает плохое чувство, разум говорит, что нужно что-то предпринять. Я не начинаю сразу суетиться, но в любом случае реагирую. 

Какие ещё изменения Вы испытали после терапии?

Теперь то, что происходило в детстве, больше не вызывает у меня никаких плохих чувств или эмоций, я в состоянии оставаться нейтральной. Если я вспоминаю, что произошло, и оглядываюсь на это назад, мне кажется, что я как будто просматриваю чужой фотоальбом. Да, была такая ужасная история, но я больше не реагирую эмоционально. Я так же могу вспомнить о вчерашнем походе в магазин за хлебом. Проблему как будто стёрли. Память ещё хранит опыт, но воспоминание о нем не причиняет боли. И я смогла простить. Мне нелегко прощать, для этого должна быть причина. На этот раз помогло понимание того, что прошлое самого насильника было очень сложным, и этим можно было объяснить его поведение по отношению ко мне.

Были ли для Вас важны прощение и понимание насильника в процессе исцеления?

Да, хотя в ходе терапии я узнала, что в этом нет особой необходимости. Я понимаю, что прощение у всех происходит по-разному. Для меня важно понять, почему это произошло, каковой была в этом моя роль. Была ли в этом вообще моя вина? Нет, моей вины в этом не было! Все это была его тема. Осознание того, что я не была виновата в случившемся, дало мне возможность дистанцироваться от этого человека и события. Теперь я понимаю, что у самого насильника было много проблем, и то, что произошло, было выражением его боли, а не конкретной целью причинить мне вред. Он выразил свою невымещенную проблему. Прощение и послужило результатом работы над своими чувствами.

Был ли возврат к изначальным причинам травмы, травмирующим?

Нет, это было очень освобождающим. Самым ужасным был момент вспоминания произошедшего, но ничего страшного в процессе терапии не было. Это было похоже на прогулку по сахарному холму. Там нечего бояться, скорее это довольно интересный процесс, и я была там сторонним наблюдателем. Когда вы находитесь внутри события, вы можете быть актером, но можете быть и сценаристом. Вы стоите рядом с собой и рассказываете историю пережитого путешествия, как сторонний наблюдатель. Тем более, что я была не одна в этом процессе. На самом деле, именно тот момент, когда вы находитесь внутри события, и является самым страшным. Дальше будет только лучше. Раньше много энергии было как будто «заморожено» под тяжелыми чувствами. Во время терапии энергия высвободилась, и я больше не чувствую психической боли или физической усталости. Эту боль было довольно тяжело выносить.

Вы бы порекомендовали жертве сексуального насилия прибегнуть к помощи терапии? 

Да, я рекомендую это сделать в любом случае. Это не болезненный или изнурительный, а безопасный процесс. Возникающая боль носит кратковременный характер, но поскольку все происходит в безопасной обстановке и в надежных руках, весь процесс оказывается очень поддерживающим. Это не то, что ты снова испытываешь ту же боль, самое страшное было все-таки тогда, когда это произошло в реальной жизни. Нужно идти к специалисту, потому что во время избавления, с плеч снимается такая тяжелая ноша … Это как пройти через очистительный огонь, выйти из бани. Исцеление требует немного времени, но я уже не могу представить, чтобы я постоянно носила на себе такое бремя. В любом случае стоит пойти на терапию. Всё проанализировать, отправиться в путешествие по своему внутреннему миру, пересмотреть и избавиться от таких чувств, как вина, унижение, гнев, стыд, подавленность, грусть. Я от них избавилась и очень благодарна за это. После курса сеансов я чувствую себя намного лучше и свободнее.